24 и 25 октября в честь 100-летнего юбилея со дня начала Первой Мировой войны в Праге состоялось два концерта уникального Российского рогового оркестра. Первый концерт прошёл на факультете музыки и танца в здании Академии музыкальных искусств в Праге, второй – в Большом зале Российского центра науки и культуры в Праге. Серию тематических мероприятий дополнила выставка «Сто лет спустя», открытая в РЦНК.
Мероприятия были подготовлены и проведены Общественным объединением «За европейское мультикультурное общество», Центром российского гуманитарного образования, издательством «Пражский телеграф» и музеем города Яромнерж при поддержке Министерства культуры РФ и Российского центра науки и культуры в Праге.
В исполнении виртуозов зрители услышали знакомые сочинения Баха и Чайковского, ряд известных классических произведений и маршей. Коллектив молодых музыкантов имеет к Чехии самое непосредственное отношение: первый роговой оркестр был основан в XVIII веке в Санкт-Петербурге чехом Яном Антонином Марешом, однако на родине последнего виртуозы выступали впервые.
Перед началом концерта корреспондент «Пражского телеграфа» Виктория Козляковская расспросила дирижёра Сергея Поляничко об особенностях его профессии и о том, что такое музыка.
Сергей Александрович, учитывая, что музыка у Вас — семейное призвание, какое влияние оказал на Вас в этом вопросе Ваш отец? Тяжело ли быть сыном известного человека?
Конечно, отец очень повлиял на меня. Однако до 12 лет музыкой я вообще не увлекался, несмотря на то, что вся семья у меня музыкальная. Я учился и занимался тем, чем занимается обыкновенный подросток. В общем, у меня было счастливое детство.
Как-то раз мой друг принёс с собой в школу трубу – он в то время посещал ещё и музыкальную школу. Мне стало интересно, и я пошёл с ним на занятие. Вернувшись домой, я понял, что жить без трубы не могу. Однако мой отец сказал, чтобы я хорошо подумал, перед тем как начну заниматься музыкой, потому что если начну – то это навсегда. Тогда я не очень осознал смысл этих слов, но так уж случилось, что я не смог противиться себе и стал играть на трубе. Как-то раз я попал на репетицию оркестра, где я впервые и обратил внимание на валторну. Так начался мой путь.
Почему Вы решили стать дирижёром? Вы ведь изначально играли на валторне?
Думаю, что все музыканты хоть однажды задумывались насчёт того, чтобы заняться дирижированием. Просто кто-то идёт к этому целеустремлённо, а кто-то так и продолжает лишь думать. В моей жизни всё получилось несколько иначе. Были периоды, когда я переставал играть на инструменте, потом снова начинал. Параллельно, когда я учился в консерватории, факультативно посещал класс дирижирования Ильи Александровича Мусина, позже стажировался в консерватории у Владислава Александровича Чернушенко. Сейчас заканчиваю магистратуру под руководством Александра Поляничко. Так я начал и продолжаю постигать азы этой профессии.
Валторна как инструмент произошла от охотничьего рога. Откуда такая страсть к охотничьим музыкальным инструментам?
Так вышло. Как говорится: случайности не случайны. Просто происходили многие вещи, которые повлияли на то, что я стал играть не на трубе, а на валторне, которая является охотничьим инструментом, как и рога. Всё сплелось в одну большую цепочку. Ничего не было сделано специально.
Как Вы сам относитесь к охоте? Охотились ли когда-нибудь?
Нет, никогда не охотился. Только с резинкой на мух, но не более того. Я люблю животных. Конечно, понимаю, что правы и те, кто в них стреляет, но лично я не хочу этого делать.
Когда читаешь Вашу биографию, создаётся впечатление, что Вы – специалист-универсал. Консерватория по классу валторны, дирижирование, работа на телевидении, обучение театральному искусству… Как это совмещать?
Очень просто: 22 часа в сутки занимаешься делами, в оставшееся время можешь поспать. Когда я работал на телевидении, например, то не мог совмещать его с музыкой. Режим работы на телевидении не позволяет этого делать. Из-за этого я даже оставил консерваторию и поступил в театральный институт. Только уже заканчивая театральный, я вернулся в консерваторию и закончил её.
Ваш первый дирижёрский опыт… Как это было?
Это было экстремально. Поскольку я занимался дирижированием и делал кое-какие успехи, мой отец пригласил меня в качестве ассистента в постановку «Борис Годунов» в Монако, но при условии, что я буду безупречно знать произведение. Срок на то, чтобы выучить её, был четыре месяца. Для такой оперы да с моим опытом это было серьёзным испытанием. Однако я решил, что сделаю это и не дал себе другого выбора. Днями и ночами я учил оперу, в результате получил приглашение. Начал я с того, что ассистировал в некоторых эпизодах, затем объём работы становился всё больше и больше. Перед премьерой я проводил даже сценические репетиции. Кстати, до сих пор помню большие части оперы наизусть.
Что вдохновило Вас на создание и организацию своего оркестра?
Меня вдохновили люди. Роговой оркестр – это не моя идея, ей 250 лет. Мы ничего не изобретаем. Мы возрождаем. Этот вид искусства в определённый исторический период исчез, не выдержав конкуренции с бурно развивающимися симфоническими оркестрами. Однако жанр роговой музыки был очень значимым, роговой оркестр принимал участие даже в церемонии коронации. Кстати, тогда составы оркестров достигали порядка трёхсот музыкантов, где каждый играл на своём единственном инструменте. В советское время не было никаких попыток возродить этот жанр.
В 90-е годы появился роговой оркестр Мариинского театра, в котором для игры использовали музейные экспонаты. Они, кстати, были изготовлены по заказу барона Константина Карловича Штакельберга для церемонии коронации Александра III и являются прототипами наших инструментов. Таким образом, получается, что сейчас мы играем на копиях копий старинных инструментов.
В 2002 году появился ансамбль «Русская роговая капелла», в 2006 году – Российский Роговой Оркестр. С тех пор произошло много всего: становление коллектива, расширение репертуара… Мы постоянно совершенствуем своё мастерство. Сами понимаете, что в оркестре, где один человек играет только одну ноту, репетиции только одного произведения могут длиться минимум полгода! Поэтому мы не имеем возможности менять свой репертуар к каждому следующему концерту, но стремимся добавлять новые произведения. Каждое произведение у нас на вес золота.
Если я правильно поняла, то музыкант при игре на роге может извлечь из него только одну ноту. Почему только одну? И как же эту ноту выбрать?
Представьте, что вы разобрали по клавишам фортепиано, пригласили пятнадцать друзей и раздали им эти клавиши. Получилось, что у каждого из них есть свои определённые ноты. Дальше вы ставите перед ними партитуру, где у каждого есть своя партия. Музыкант должен свою ноту вовремя нажать. Во взаимодействии всех музыкантов, в сочетании всех звуков возникают гармонии и мелодии. Но важно заметить, что это сочетание не только звуков, это сочетание уникальных и неповторимых тембров и вибраций, присущих каждому музыканту в оркестре.
Как Вы считаете, почему нет аналогов Вашему оркестру?
А вы попробуйте повторить. Для начала нужно изготовить сотню инструментов, которые делаются по особой технологии. Обратите внимание, что рога присутствуют в разных культурах, но никто не придумал более изощрённую музыкальную забаву, чем роговой оркестр. Не будем скрывать, что людей в крепостных оркестрах насмерть избивали за фальшь и пропущенные ноты. Вместо имён они представлялись названием ноты, которую играли. Весьма жестокое искусство.
Ваш оркестр участвовал в записи музыки для фильма «Фауст» Александра Сокурова. Расскажите об этом.
Это было очень неожиданно и волнительно. Так случилось, что мы играли концерт в Эрмитаже, на котором присутствовал Александр Сокуров. Тогда он нас услышал в первый раз. И вдруг, спустя несколько лет, мы получили приглашение записать музыкальный эпизод для фильма. Как потом сказал сам Александр Николаевич, он молился за наш оркестр, чтобы с нами ничего не случилось за эти три года.
Таким невероятным образом мы попали на сцену Филармонии, где записали сольные эпизоды к фильму и один эпизод совместно с Заслуженным коллективом России – академическим симфоническим оркестром филармонии. Для нас это приглашение было и остаётся одним из важнейших событий в истории нашего оркестра.
Какое место занимает роговая музыка в современном мире, по-Вашему, на самом деле? Понимают ли её в наш век интернета и электронной музыки?
У каждого человека свои музыкальные предпочтения, но многим нужно предлагать услышать что-то новое. Несмотря на то, что роговая музыка совсем не дитя нашего века, она очень прижилась в наше время. Мы ведь музыкальная машина времени. У нас всё так, как было 250 лет назад. И особая ценность – в нашем натуральном звучании.
Именно, за этими особенными ощущениями люди приходят на наши концерты. Услышать музыку не только ушами, но и телом. Почувствовать её вибрацию каждой своей клеточкой. К слову сказать, мы изучали воздействие этой вибрации на человека в институте, и она чрезвычайно полезна. Она очищает.
Программа, которую Вы сюда привезли, была написана специально или она уже звучала раньше?
У нас есть различные программы. Отдельно – программа народной музыки, духовной музыки, маршевой и гимновой музыки. Есть европейская классика, а также современные произведения и даже джаз и блюз. Сегодня мы будем исполнять разную музыку, чтобы максимально показать спектр возможностей рогового оркестра.
Следующий наш проект, над которым ведётся активная работа – это «Времена года» Антонио Вивальди.
Человек, живущий в мире музыки – он чем-то отличается от остальных? Что для Вас – музыка?
Каждый человек – это то, что он думает. Каждый человек – это его поступки, мысли и мечты. А музыка для меня это единственный язык, где нет трудностей перевода. Музыка – это язык Бога.
Виктория Козляковская
Опубликовано в газете «Пражский телеграф» №45/286
Хорошее интервью, позитивное. Спасибо!