Один из самых известных за рубежом современных белорусских художников-графиков, Роман Сустов, молод, интеллегентен, трудолюбив и бесконечно талантлив. Его работы поражают тонкостью и тщательностью проработки деталей, глубиной идеи и совершенством линий. Их можно рассматривать часами, находя всё новые и новые элементы и придумывая свой сюжет его работ.
Роман Сустов был одним из трёх белорусских художников, чьи работы выставлялись в галерее библиотеки «Клементинум» в рамках экспозиции, посвящённой 500-летию первой белорусской Библии, которая была напечатана в Праге Франциском Скориной.
На выставке с Романом Сустовым встретилась председатель редсовета ПТ Наталья Судленкова.
Ваши работы представлены в коллекциях самых разных коллекционеров в разных странах, в музеях и галереях. Как Вы себе представляете идеальное место для Ваших работ?
Ух ты, какой вопрос. Я вот, кстати, и не думал об этом…
А если вспомнить экспозиции, то о какой из них Вы могли бы сказать: «Вот оно, то самое правильное место!»?
Года три назад я был в доме у одного бельгийского коллекционера. Он у меня покупал работы до этого, я делал ему экслибрис. И я шёл по коридору и вдруг увидел свою работу в огромной раме. И у меня было ощущение, как будто смотрю на чужую работу.
Художник проводит огромное количество времени наедине с работой. Он вкладывает в неё душу и время, вкладывает, вкладывает, работает с ней целыми днями. А потом она живёт какой-то совершенно отдельной жизнью. Она путешествует, встречаешь иногда работы то в Японии, то в Китае, и уже кажется, что, мол, ребёнок где-то путешествует. Это приятно иногда.
Наверное, как любой художник, так и я мечтаю о том, чтобы оставить какой-то след, чтобы эти работы продолжали жить в музеях.
Вы родом из семьи известных белорусских художников. Это для Вас был плюс или минус? Например, когда Вы учились в вузе? Не было зависти со стороны однокурсников?
На самом деле это была невероятная школа. Самое главное, чему родители научили меня – они научили тому, что это труд, это работа, что надо относиться к этому очень терпеливо и внимательно. Думаю, что плюс был в том, что у меня не было каких-то иллюзий по поводу того, что я сразу стану известным. Я видел, как много надо в это вкладывать.
Бывало такое, что летом им надо было сдавать книгу. И у меня перед глазами просто встаёт эта картина – две спины родителей, как они работают над иллюстрациями. Мама сдаёт книжку, папа сдаёт книжку, и я такой одинокий, готовлю есть, картошку чищу.
Вас часто сравнивают с ними?
Конечно, сравнивают. Мне на самом деле невероятно приятно, когда вспоминают моих родителей. Я считаю, что папа вообще фантастический художник, он остался недооценённым. Он был очень сромным и интеллигентным, у него не было амбиций много выставляться. Работал он очень много, до последних дней своих он ходил в мастерскую. Сделал совершенно шикарный проект незадолго до смерти .
Он тоже был графиком?
Да, он был книжным графиком, делал много станковой графики, очень красивые работы. На фейсбуке есть целая страница, посвящённая ему, я веду эту страницу. У меня это как раз тот счастливый случай, потому что к папе очень хорошо все относится. Он работал в известнейшем издательстве «Юнацтва», был знаком со многими писателями, иллюстрировал их работы.
На выставке в Праге были представлены Ваши работы разных периодов. Они значительно отличаются друг от друга. Например, космическая серия совершенно другая. В ней гораздо меньше мельчайших деталей, зато кажества, что больше энергетики…
Она и задумывалась как монументальная. Я параллельно вёл два проекта, впрочем, это обычная ситуация. Эмоциально в тёмные работы, как в космической серии, вкладываешь очень много. Поэтому светлая серия была для меня некой отдушиной. Светлая серия с работами «Дирижабль», «Троянский конь» и другими стала очень популярной, у неё был большой успех.
Хочется его повторить?
Ехать по накатанной колее просто. Залез в удобные тапочки, тебе приятно, хорошо, тепло. Но надо выйти из зоны кофорта, себя перебороть.
А Вы сразу себе представляете целую серию или она рождается постепенно?
Постепенно конечно, но самое важное надо увидеть. Я даже студентам всё время говорю, что надо увидеть ярко и чётко этот образ или работу.
То есть Вы до последней минуты чётко эту работу не видите?
Нет. Образ – это облако какое-то, ощущение того, что ты хочешь сказать. И ты тянешься к нему. Это же проблема художников – вроде и есть яркий образ, а как его передать? Хватает ли у тебя опыта и навыков рисования, чтобы сделать так, как ты хочешь? Можно было бы каждую тему сделать ещё лучше, поэтому некоторые художники работают над одной и той же тематикой.
Они постоянно возвращаются к этой теме…
Возвращаются и переделывают. В мультфильме «Ледниковый период» есть белка, которая с орехом всё время бегает. Художники – это такие люди, как та белка, потому что этот образ всё время ускользает. Никогда нет такого ощущения, что ты схватил это мгновение и наслаждаешься, достаточно доли секунды – и кажется, что это уже не так, возникает куча сомнений.
Художников вытаскивают на выставки, под камеры, а мы ведь огромное количество времени проводим в мастерских наедине с работами, в одиночестве. И для нас такое внимание довольно тяжело.
Говорят, что Вас копируют. Это правда? Это можно считать неформальным признанием международного уровня?
Есть у нас один студент, который любит покопировать работы, но он говорит, что учится. Я на самом деле, наверное, счастливый человек, потому что чем ярче образ художника, тем реже его внаглую можно скопировать, хотя какие-то элементы стиля берутся, это неизбежно.
А Вы планируете своё творчество? Говорите сам себе, что, мол, сейчас закончу вот эту серию, потом меня ждёт вот это, а где-то вдали маячит ещё что-то…
Есть такое ощущение. Оно пришло только лет пять назад. Надо работать и иметь какие-то точки отсчёта, например, выставки. Ты организовал большую выставку в Национальном музее, собрал весь ряд в одном помещении. И всё, надо идти дальше.
Организация времени для меня – очень сложная вещь. Разрывают на части какие-то мелкие проекты, преподавание, и надо иметь действительно очень серьёзную мотивацию, чтобы делать какой то, проект растянутый на годы. Здесь главное понять, что надо сделать что-то просто для себя Для любого человека это важно – поработать для себя.
В каких странах публика лучше всего воспринимает Ваши работы?
Как ни странно, у меня таким хорошим примером была Бельгия. У меня там прошла большая выставка. Я услышал там очень много удивительного. Есть большая разница в восприятии. Когда ты выставляешь работы у нас, то прежде всего спрашивают: «А что ты хотел этим сказать?». А там наоборот: они читают название этой работы, это для них как ключ к разгадке шифра, заложенного в работе. Они начинают перессказывать свои эмоции, делятся тем, что они чувствуют, что они видят и редко спрашивают: «Я прав?».
В Китае у меня была огромная персональная выставка в городе Тяньцзине. Они очень скурпулёзно подошли к организации экспозции. Было очень приятно видеть, как твои работы выставлены в гигантских рамах где-то в Китае, в совершенно модерновом музее. У меня вновь было ощущение чего-то чужого, как будто это не мои работы.
ВСТАВКА:
Сустов Роман Николаевич родился 28 декабря 1977 г. в Минске.
Окончил Белорусскую государственную академия искусств.
Работает в станковой и книжной графике, мини-принте. Сотрудник кафедры графики Белорусской государственной академии искусств.
Имеет ряд премий и наград международных и национальных конкурсов графики. Участник выставок и выставочных проектов в Беларуси и за рубежом.
Произведения находятся в Музее современного изобразительного искусства (Минск), в частных коллекциях США, Германии, Нидерландов, Польши, Украины, России, Беларуси.
