В следующем году 28 октября Чешская Республика будет праздновать столетие со дня образования Чехословакии. Знаменательная годовщина отделения от Австро-Венгерской империи нового славянского государства сегодня уже неактуальна: такого государства на карте нет. Оно распалось 1 января 1993 года на два отдельных – Чехию и Словакию, причём у последней красным днём календаря является 1 января, а 28 ноября – день обычный, будничный.
Одно радует – и первое, радостное и долгожданное, и второе – логичное, но до сего дня непонятое многими, события обошлись без кровопролития. Разошлись практически полюбовно.
Из двух стран Чехия как государство имеет 1000-летнюю историю. Словаки, жившие на своих землях примерно с шестого столетия, то есть со времён переселения народов, как государственная самостоятельная единица никогда до этого не существовали (исключая период Второй мировой войны), их самосознание формировалось столетиями болезненно и порой противоречиво, поскольку всё это время им приходилось «под кем-то быть».
1 января 1993 года жители Чехословакии официально стали гражданами двух разных государств, но тенденция раскола появилась намного раньше. А уж после Бархатной революции в 1989 году сепаратистские настроения в Словакии и вовсе обострились. О встрече премьеров двух национальных правительств – Вацлава Гавела и Владимира Мечьяра – в августе 1992 года на вилле Тугендгат в Брно известно очень мало. Переговоры проходили с глазу на глаз и положили конец федеральному образованию. Об этом премьеры лаконично сообщили прессе, терпеливо ожидавшей комментариев по поводу дискуссии здесь же, за забором виллы.
О том, что за кадром
Сто лет назад люди, которых объединяла идея создания Чехословакии, и не догадывались о том, как повернётся история. А многие современники не догадываются о том, что героями этой истории является не только Томаш Масарик и Эдвард Бенеш, но и, например, словак Милан Штефаник, историю которого не мешало бы к юбилею отряхнуть от пыли веков. Преамбула к созданию Чехословакии наверняка станет важной темой в предстоящем юбилейном году, и многие факты тоже станут своего рода открытием для некоторых.
Ещё в начале двадцатого столетия в среде чешских патриотов мысль о создании самостоятельного государства даже не возникала. Младочехи, социал-демократы, аграрии – все хотели уравнения прав чехов с австрийцами и венграми. Все просили лишь об улучшении положения чешского народа. В то время Европа представлялась многим небольшим и достаточно уязвимым континентом, защитить который можно было, оставаясь едиными. Потому и представлялось удобным быть в составе кого-то, но на равных (оптимально) правах с остальными народами.
Первая трещина на этом незыблемом убеждении появилась в ходе успешной освободительной борьбы народов Османской империи, которое стало воодушевляющим примером. Следующим поводом для стимулирования чешских сепаратистов стала Первая мировая война. Всеобщий хаос, охвативший Европу, рост рабочего движения и, наконец, Октябрьская революция в царской России.
Пришло время, когда европейские политики и вправду не знали, как дальше будут развиваться события на континенте. Какое-то время их больше волновала даже не война, а растущее движение протеста народных масс. Возглавлявший увязшую в войне Австро-Венгрию Карл I был готов к федерализации государств, входивших в его империю. Да что там федерализация – самостоятельность так самостоятельность. К этому времени и чехи были готовы уйти от Габсбургов. И почва была для этого прекрасно подготовлена, но до последнего момента уточнялись детали.
Не Масариком одним
Чешская эмиграция идеей самостоятельности зарядилась от народных масс. Именно народные массы подогрели активность политиков, проживавших за рубежом, в числе которых были чехи Томаш Масарик, Карел Крамарж и Эдвард Бенеш и словак Милан Штефаник. В результате в Париже возник орган заграничного сопротивления, с 1916 года известный как Чехословацкий национальный совет. Его члены путешествовали по Европе, завязывали связи с политиками. И не только в Европе. Томаш Масарик и помогавшая ему в США чешская диаспора добились поддержки от американского президента Вудро Нильсона, который подписал обращение к австро-венгерскому правительству о предоставлении автономии народам империи.
Широкой поддержкой пользовались идеи автономии у Франции и Италии, для которых была вожделенной сама мысль об ослаблении огромного государства на территории Европы. Но с мыслью об отделении возникал вопрос – кто и с кем? Английские политики вообще предлагали вариант соединения всех славян в Европе в единое целое государственное образование. Поэтому подумывали о том, что чешские и словацкие земли должны быть присоединены к Польше. Эту идею очень быстро упрятали в ящик, по той простой причине, что славянское образование могло быть новым большим государством.
Так чехи остались бы сами, если бы не ситуация на словацких землях, жители которых только и мечтали, что выбраться из-под ига. Даже в составе Австро-Венгерской империи самым тяжёлым для словаков оставался гнёт венгерской знати. Для народа главной мечтой было вырваться из под венгерского гнёта. Образование Чехословацкого государства открывало перед ними такую возможность.
Авторитет силы легиона
Собственно, говоря о том, что чешские и словацкие эмигранты пробивали дорогу к созданию Чехословакии через дипломатические каналы, будет грубой исторической ошибкой. Конечно, огромную роль в повышении значения чешского и словацкого народов сыграло образование корпуса легионеров.
Над этим работал и Томаш Масарик, отправившийся в Россию для того, чтобы начать формирование сначала из тех чехов, которые жили на территории царской России, а потом к ним присоединять и тех, кто находился в плену у российской стороны. Многие военнопленные, как известно, в плен сдавались добровольно, не желая воевать на стороне австро-венгерской армии. Корпус легионеров рос не только в России. На Западе созданием бригад легионеров пытался заниматься Эдвард Бенеш, но его профессорское образование и молодость авторитета ему не добавляли.
Именно в это время набирает очки ещё один герой сопротивления словак Милан Штефаник, развивший свою деятельность сначала в научной сфере, а с началом войны на военном поприще. Он становится активным участником создания чехословацкого легиона в Италии. Собственно, на глазах у Европы чехи и словаки организовались в мощный легион, численность которого достигала 100 тысяч. И с этим невозможно было не считаться.
Ирина Костина
